2008 – 2038 = 30.
2153 – 2230 = 37.
1019 – 1053 = 34.
1101 – 1132 = 31.
1212 – 1258 = 46
Три часа без двух минут.
Я женщина порядочная, поэтому в карманах пальто у меня всегда полно окурков.
Или:
Обидно за Васатасьяну. Стал бы он так корячится, если б знал, что его будущая аудитория — теоретики в пубертате.
Или:
Я читала, если пьёшь красное вино, радионуклиды погибают. Очень страшной показалась минувшая ночь моим радионуклидам.
Или:
У коллеги аллергия на 2 продукта питания, на вино и шоколад. Ей-то ничего, она считает их продуктами питания.
И ещё:
Когда бабушке было 80, «девочки» (ровесницы-подружки) подучили её тонировать седину. Бабушка не справилась с концентрацией и стала, как Мальвина, с голубыми волосами. Ей это очень шло.
Дедушка занервничал и стал интересоваться, по-прежнему ли можно купить в магазинах «Фиксатуар» для укладки. Бабушка польщённо смеялась и называла его «стервец»…
И вот так 23 страницы. Это был самый головокружительный блог моего блогерского детства. Конечно же, я влюбился. Никто не предупредил меня, если женщина мыслит как ребёнок, в её жизни, скорей всего, уже отгрохотали три мужа и сто любовников. Где-то там, в Москве, её до сих пор зовут Лера. Я всё ещё уверен, выглядит она примерно так.
Я обрушил ей на голову тысячу самоотверженных глупостей. Написал и удалил книгу интригующих писем. То была настоящая страсть — страсть с применением Интернета. Так думал я, потому что не знал про волшебный портал стихи.ру.
Мне вчера рассказали, что там творится.
Если ходить туда за поэзией, покажется, это медузы пишут водорослям. А водоросли неспешно отвечают взаимностью. Но всё не так. Их жизнь кипит и клокочет. Что ни день — кровища, кто-то помирает, потом воскресает для новых связей. Дартаньяны и Отелло. И Джульетты, по женской линии.
Поэт Петров влюбился в Варю. У Вари тоже была страничка. Петров был сносным стихоплётом, но как мужчина оставался несколько женат.
Варя целый месяц ждала с его стороны правильного выбора. Потом повстречала себе холостого композитора. А Петрову написала утешительный стих. Так Петров узнал, что он хороший и обязательно полюбит ещё, потом.
Петров преподавал в школе неважно что. Как педагог и общественный деятель он представлял собой большой дымящийся шлейф плачущих женщин. И вдруг Варя ушла. Петров разволновался, стал страдать прилюдно. Его страничка разбухла размышлениями о женском вероломстве. В хлёстких ямбах Петров обличал Варины глаза, пальцы и походку. Если перекладывать на язык математики, получалось: глаза + пальцы + походка = жестокий обман.
Не сработало. Петров на себе проверил: невозможно возвращать беглянок, взывая к их стыду. Женщинам в любви, оказалось, совесть вообще не указка.
Тогда он придумал давить на ревность. От лица выдуманной поэтессы Светланы стал писать себе дифирамбы — какой он, боже мой, был вчерашней ночью.
И отвечал ей — дескать, да, было ничо так, потом ещё приду.
Этот роскошный пиар дал интересный результат. На Петрова залипла совершенно лишняя тут поэт Ковалёва, математичка из его же школы. Она посвятила Петрову цикл игривых стихотворений с общим смыслом «приди ко мне и содрогнись».
Петрову пришлось кокетничать в стихах за себя, за Светлану и ещё противостоять этой Ковалёвой. Триста Петровских подписчиков замерли в ожидании развязки. Петров от напряжения стал путать женские и мужские глаголы.
Варю заинтересовал этот феномен. Поскольку она была умной, а Петров просто красивым, Варя взломала его страницу (никогда, никогда не берите в пароли слово «пароль»).
И опубликовала иронический стих о природе отношений поэта с самим собой. На странице Петрова. Она призвала Петрова любить себя от лица Светланы более искренно. И не ограничивать себя одними словами, обожая Светлану, которая и есть Петров.
И вот, приходит сам Петров. Видит этот грязный пасквиль. Ему захотелось голыми руками уничтожить какую-нибудь небольшую нацию, на худой конец город. Он проверил список посетителей, нашёл в них Ковалёву и понял — это она.
«Сейчас пойду и три раза подряд убью её линейкой», — сказал Петров ученикам.
Меж тем Ковалёва не успела прочитать стих. Тут как раз ей звонит Петров и каким-то глухим голосом приглашает зайти в учительскую. Она подумала: «Ну наконец-то!»
И конечно, полетела в учительскую, предвкушая встречу прямо на столе, на простынях с расписанием уроков и графиками роста успеваемости.
«Боже мой, — думала она, сшибая детей в коридорах и на лестницах, — завтра вся школа будет смотреть на эти графики, может быть, со следами нашей страсти».
И вот они встретились.
— Послушай, Ковалёва! — сказал Петров, прежде чем порвать эту крашеную кучу на тысячу маленьких тряпочек.
— Ах, молчи, молчи! — крикнула женщина и крепко-крепко к нему присосалась. И сдавила Петрову уши с такой силой, что ему показалось — ногами.
Хорошо зафиксированный мужчина совершенно не капризен в любви. Даже если Петров не думал целоваться, то Ковалёва этого не заметила. Через восемь секунд бесполезной борьбы он решил — а чё? На ощупь Ковалёва была приятней, чем Ким Бессинджер в «Плейбое» его детства.
Ну и вот. Мне тоже обязательно нужно кого-то любить, а то не пишется.
